18 июля, вечер.
– Лена?!
– Да дорогой!
– Какие планы на сегодня!
– Давай посидим дома. Нам так хорошо вдвоём.
– Хорошо. Приготовь мне, пожалуйста, кофе с лимоном.
– О-кей!
Я сидел на кухне. У плиты возилась моя жена. На столе стояли аппетитные круассаны, которые мы весело называли «крендельсоны». Пахло ароматным кофе и цветами на окне. Было обычное летнее утро обычной молодой семьи.
За несколько часов до этого.
Пекло июльское солнце. Майка с портретом Че Гевары насквозь пропотела. Хотелось пить. Пиво! Нельзя мне пиво, ну и ладно. Изнемогая от жары, я пристроился в открытом кафе с жизнеутверждающим названием «Cimetiere», что по-французски означало «кладбище». Но, видимо, устроителей забегаловки это мало интересовало. Сделав большой глоток напитка богов, я откинулся на спинку стула: «Хороший табурет, неплохо бы домой такой заиметь». Как хорошо! Жизнь прекрасна. Смерть ужасна. Каламбур, однако. «Кладбище» располагалось на главной площади города, и все прохожие с завистью смотрели на прохлаждающихся в теньке. Вдали я заметил двух девушек. Их силуэты показались мне знакомыми. Черт побери!
– Эй, девушки! – вырвалось у меня.
Девушки мило улыбнулись и через минуту уже сидели рядом со мной.
– Как дела? – спросила Таня. Она была всегда серьёзной. Но, как мне казалось, это была лишь ширма, и на самом деле, она была очень весёлой и общительной. Просто что-то её угнетало.
– Хорошо! А у вас?
– А у нас в квартире газ! – ответили они хором и засмеялись.
– А если честно, то даже не спрашивай. В такую жару ничего хорошего быть не может, – сказала Катя, весёлая такая озорная девушка. Шутить пошло она позволяла только себе, если же кто-то другой острил не в меру интимно, она моментально надувалась и строила из себя оскорблённую целку.
– Ну-у, почему, не может? – я с ней не согласился, – Вот у меня всё прекрасно.
– Да ты ж пиздельник, маешься целый день, хернёй страдаешь, – начала читать мораль Таня.
– Тань, не грузи и не грузинкой будешь! – пошутил я. Все засмеялись.
– Ты кого-нибудь любишь? – резко сменила тему Катя.
– Ну-у! – замялся я, – Вы знаете Ленку Заостровцеву? <Девушки переглянулись и опустили глаза…> Она с нами училась в институте. Вот она меня любит. Просто обожает. А я…
– Что ты?!
– А я её ненавижу!
Девушки вытаращили глаза:
– За что???
– Не знаю. Она не просто мне не нравится. Я не просто её не люблю. Я её ненавижу. С самого первого взгляда. Я помню, мы столкнулись с ней у лифта. Она посмотрела на меня своими васильковыми глазами, улыбнулась алыми губами. Казалось, моё сердце должно растаять. Ан-нет! Я только ещё больше её возненавидел. И забоялся. Какой-то животный страх поселился во мне.
Пиво, девушки, жара – вещи несовместимые, и меня понесло в философию и самоуничижение, типа, «я раб, я червь…»:
– Когда она заходила в аудиторию и садилась рядом, я чувствовал странную потребность…
– Сексуального плана, да? – с невинным видом перебила меня Катя.
– Нет, Катя, ты не угадала. Мне хотелось нагрубить ей, ударить её… Мои руки так и тянулись к её шее, чтобы задушить…
– Подонок! – выдохнули девушки.
– Нет! Поверьте, ни до того, ни после – никогда никому я не желал зла и не хотел никого убить. Но с ней… Не знаю, почему? Такая немотивированная ненависть.
– Может, ты её любил и боялся своих чувств?
– Нет! Это была лютая ненависть. И страх. Холод охватывал моё тело, тошнота подбиралась к горлу, скрипели зубы, сжимались руки.
– Ладно-ладно! Успокойся, охладись, – Таня дотронулась до моей руки.
– Кстати, как у неё дела, я не видел её с выпускного.
– Не знаю, стоит ли тебе говорить, – засомневалась Катя, – но, видимо, тебе лучше это знать. Она умерла!
– Как? Кто её убил? – я буквально прокричал ей в лицо.
– Я не сказала, что её убили! Откуда ты это знаешь? Это ты её убил?
– НЕТ! Я ЕЁ НЕ УБИВАЛ… – заорал я. Посетители кафе и прохожие даже не обернулись.
Немного успокоившись, я спросил собеседниц:
– Это маньяк её распотрошил, да?
– Откуда ты знаешь?
– Что? Я в газете читал месяц назад, что какой-то псих девушку изуродовал в переулке Малом, а труп бросил в люк. Прям за институтом.
– Я не читала этого в газетах, – тихо сказала Катя, в её глазах промелькнул страх, – Это ты её убил?
– НЕТ! Я ЕЁ НЕ УБИВАЛ…
– Но ведь хотел.
– До сих пор хочу. Но я бы не смог этого сделать. Не смог…
Последовала небольшая пауза.
– Ты сильно изменился за последний месяц. Тебя не узнать, – сказала Таня.
– Да… Я сильно изменился. Я совсем потерянный.
– Это из-за Ленки? Ты знал, что с ней случилось?
– Да… То есть, нет. Я читал это в газете и подумал, что это она… Точнее, хотел, чтобы это была она.
– Ты её любил?
– Я её ненавидел!
– И ты её убил?
– НЕТ! Я ЕЁ НЕ УБИВАЛ…
У меня потемнело в глазах, я вскочил и пошёл прочь.
Приблизительно за месяц до этого.
Я пересёк площадь. Шёл дождь. Зонта у меня не было. Мне было приятно ощущать, как струи дождя бьют меня по лицу, как вода льётся за воротник. Я шёл быстро, обгоняя людей и шлёпая по лужам. Куда я спешил? Вдруг я почувствовал их: страх и ненависть. Они вошли в меня. Сердце застучало. По противоположной стороне улицы шла она. Другого шанса не будет. Я нащупал в кармане кусок холодного металла и кинулся к девушке. Схватил её за руку и увлёк за собой в подворотню. Она взвизгнула и замерла, смотря на меня раскрытыми от ужаса глазами. Я прижал её к стене, расписанной граффити. Дождь усилился.
– Лена! Я не могу так больше. Исчезни. Я не могу. Я не знаю, что со мной.
Сверкнула молния, ударил гром. По моему лицу потекли слёзы. Лена стояла не шелохнувшись. Её колени дрожали. Платье было мокрым насквозь. Соблазнительные груди вздымались в такт испуганному сердцу. Я уткнулся лицом в ложбинку между ними. Девушка хотела закричать, но не смогла издать ни звука. Я псих. Полный псих… Я отскочил и выхватил из кармана… серебряное распятие. Упал на колени и начал кричать:
– Изыди, нечисть! Силы Ада! Сатана, я взываю к тебе. Я не могу, я умираю. О, Люцифер!
Девушка воспользовалась замешательством и кинулась бежать. Я не стал её преследовать и, рыдая, рухнул в грязь. Силы покинули меня.
Тогда же.
Лена Заостровцева выскочила из подворотни и двинула к остановке. «Он – кретин, полный дебил. Наркоман что ли?», – думала она. Фу-ух. Она остановилась передохнуть. Никто её не догонял. Лена была не робкого десятка и потому быстро успокоилась. «А мог бы и зарезать». Да вряд ли – слабак! Девушка свернула в переулок Малый, чтобы срезать путь. Впереди она заметила пожилого человека, который неожиданно упал. Лена решила ему помочь.
– Вам плохо?
– Да нет, ничего, – ответил незнакомец.
«Не такой уж он и старый», – подумала Лена, – «Лет 40, похож на зека или на маньяка».
– Куда вы идёте? – спросила Лена.
– Домой, это здесь, рядом, – мужчина показал на арку между домами.
Девушка подала ему руку, он на неё опёрся. Лена довела незнакомца до двери, сказала: «Удачи» и собралась уходить.
– Девушка! Может, зайдёте, пока дождь не кончится?…
18 июля, вечер.
Я прибежал домой. Я её убил. Убил? Не может быть. Не помню? Я был под кайфом? Я же её не убивал. Я бы не смог? С этими раздумьями, я кинулся к книжной полке, скинул книги, вытащил свёрток. В нем были шприц и ампулы… Набрав 10 мл, я подумал и набрал ещё. Перетянув жгутом руку, я вонзил иглу в воспалённую вену, слегка застонав от боли. Затромбованный сосуд нехотя принимал героин. Дикая боль начала жечь предплечье, кисть онемела. Я ослабил жгут и откинулся на кресле. Всё закружилось у меня перед глазами…
– Лена?!
– Да дорогой!
– Какие планы на сегодня!
– Давай посидим дома. Нам так хорошо вдвоём.
– Хорошо. Приготовь мне, пожалуйста, кофе с лимоном.
– О-кей!
Я сидел на кухне. У плиты возилась моя жена. На столе стояли аппетитные круассаны, которые мы весело называли «крендельсоны». Пахло ароматным кофе и цветами на окне. Было обычное летнее утро обычной молодой семьи…
За месяц до этого.
Открылась дверь. На пороге показался незнакомец, к которому зашла в гости Лена Заостровцева. Следом вышла девушка. Она улыбалась:
– До свидания, Александр Георгиевич. Я к вам ещё как-нибудь зайду.
– Да, пока, Леночка. Заходите ещё.
Дождь ещё не закончился. Начало темнеть. Однако на душе у девушки было светло и прекрасно. Она забыла про эпизод со странным поклонником, медленно шла по улице и думала только о новом знакомом – Александре Георгиевиче, историке и философе. Он сказал, что довольно известен, но она никогда о нём не слышала. Неожиданно сзади раздались быстрые шаги. Там кто-то был. Кто это: тот наркоман? Или Александр Георгиевич? Или кто-то другой? Некто схватил её за волосы и бросил на землю…
Алексис Шнайдер
10-2004 © www.randevu.nm.ru